В преддверии 16-дневной кампании против гендерного насилия журналист из Кыргызстана Сахира Назарова и руководитель Фонда GLORI Данил Никитин взяли интервью у известных исследователей и практиков в Кыргызстане и Казахстане, занимающихся вопросами профилактики гендерного насилия и оказания эффективной помощи тем, кто находится в группе риска. Руководитель Кризисного центра «Шанс» Елена Ткачева вместе со своими коллегами Асель Акматовой и Юлией Давыдовой с июля 2023 года реализуют проект Rural WINGS. В работе проекта также принимает участие Рыскан Молдакунова, руководитель ОО «Защита достоинства уязвимых групп населения». Асель Терликбаева и Шолпан Примбетова представляют казахстанский офис Центра изучения глобального здоровья в Центральной Азии и Центр научно-практических инициатив, где полным ходом идёт работа по внедрению модели вмешательства по профилактике гендерного насилия среди ключевых групп в Республике Казахстан. В Казахстане проект называется UMAI, по имени высокочтимого женского божества, доброжелательной покровительницы детей и женщин.
Сахира Назарова (СН): Каждый год активисты проводят 16-дневную кампанию по защите жертв гендерного насилия. Пожалуйста, расскажите о её целях, особенностях, ценностях, и о том, почему это важно и насколько актуально в наши дни.
Елена Ткачёва (ЕТ): «16 дней активных действий против гендерного насилия» — это ежегодная международная кампания, которая начинается 25 ноября, в Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин, и продолжается до 10 декабря, Дня прав человека. Кампания была основана активистами в первом Институте глобального лидерства женщин в 1991 году и продолжает ежегодно координироваться Центром глобального лидерства женщин.
Юлия Давыдова (ЮД): Значимость этой кампании огромна. Её используют во всём мире для призыва к предотвращению и искоренению насилия в отношении женщин и девочек. Проведение кампании актуально и в наши дни, к сожалению. В эти дни весь мир объединяется и направляет свои усилия на предотвращение и защиту женщин и девочек.
СН: Как ваши нынешние проекты приурочены к этой кампании?
Асель Акматова (АА): Мы не ставили перед собой такой цели, просто так сложилось, что пик нашей текущей деятельности по проекту пришёлся на эти дни, когда мир активно готовится к проведению этой кампании. В начале года мы в Кризисном центре «Шанс» вместе с коллегами в Фонде GLORI обратились за поддержкой в BEARR Trust для распространения методологии вмешательства WINGS в райцентрах Чуйской области, и наша грантовая заявка была одобрена. Этот наш проект финансируется Программой Малых Грантов Трастового Фонда BEARR. Фонд GLORI занимается вопросами мониторинга и оценки.
Рыскан Молдакунова (РМ): Проект охватывает Московский район Чуйской области Кыргызстана, где население составляет более 100 тысяч человек. В сложившихся условиях, когда государственное социальное обеспечение нуждается в поддержке, остро встают вопросы предоставления эффективной помощи женщинам и девочкам, пострадавшим от гендерного и семейного насилия. Ниязбек Эгемкулович Козуев, аким Московского района Чуйской области Кыргызстана, поддержал наши усилия и оказывает нам всю необходимую поддержку.
Для справки: Московский район Чуйской области Кыргызстана — административно-территориальная единица, образованная в 30-х годах прошлого века. Административной центр — село Беловодское. Население Московского района составляет более 100 тысяч человек, преобладающими национальностями являются кыргызы, дунгане и русские. На территории Московского района находится несколько исправительных учреждений обычного, усиленного и строгого режима. Также здесь находится единственная во всей Чуйской области воспитательная колония для несовершеннолетних. В районе отсутствуют кризисные центры для женщин и девочек, переживших гендерное и домашнее насилие. Также ощущается острая нехватка психологов и специалистов, обученных коррекционным вмешательствам. В этих условиях повышение потенциала сотрудников государственных и муниципальных органов соцзащиты является актуальной проблемой.
ЕТ: Последствия гендерного насилия серьезны, оно воздействует на физическое, психическое и сексуальное здоровье женщин и девочек. Оно поражает женщин на протяжении всей их жизни и является основной причиной травм, инвалидности и смерти среди женщин, а также негативно сказывается на здоровье и благополучии специалистов, оказывающих услуги пострадавшим женщинам и девочкам. При оказании помощи важен системный подход, поэтому наш проект состоит из двух фаз: сначала мы готовим и проводим обучение для сотрудников государственных и муниципальных органов соцзащиты и активистов сельских сообществ Московского района, а после этого планируем и осуществляем внешнее сопровождение участников тренинга на протяжении трёх месяцев. Обучение проводится с использованием методологии WINGS, которая была адаптирована под условия сельских сообществ. Результаты проекта сейчас обобщаются и обрабатываются, о них мы сможем рассказать позже.
Для справки: Ключевыми составляющими модели WINGS принято считать цепочку базовых компонентов: краткий образовательный курс, с помощью которого женщине разъясняется специфика того или иного вида гендерного насилия, определение её уровня виктимизации, т.е. скринирование на предмет того, насколько она подвержена риску стать жертвой насилия, мотивирование и работа над улучшением её психоэмоционального состояния и социальной интеграцией, составление плана безопасности, перенаправление её к соответствующим сервис-провайдерам, определение целей на ближайшее будущее, и предоставление возможности протестироваться на наличие различных инфекций с обязательным гендерно-ориентированным консультированием. По-английски этот комплекс называется SBIRT, или Screening, Brief Intervention, and Referral to Treatment. Русская аббревиатура СКЭВП расшифровывается как скринирование, экспресс-вмешательство и перенаправление. Все эти компоненты одинаково важны, все требуют большого к себе внимания и применяются в строгой последовательности. С каждой женщиной проводится индивидуальная работа, наши психологи и фасилитаторы разъясняют понятие насилия, виды, отличия, чтобы женщина четко понимала термины, о которых будет идти речь во время дальнейших курсов. Женщина и фасилитатор должны быть «на одной волне» относительно того, что есть чёрное, а что считать белым, лишь в этом случае будет эффективной вся лесенка, скрупулёзно выстраиваемая в рамках проекта. Английская аббревиатура WINGS, созвучная слову «крылья», расшифровывается как Women Initiating New Goals for Safety, а переводится как «женщины, ставящие перед собой цели, повышающие их безопасность». Это вмешательство было изначально разработано и пропилотировано в Америке исследователями из Группы социальных вмешательств при Колумбийском Университете под руководством д-ра Луизы Гилберт – там оно было применено для оказания помощи женщинам с наркозависимостью. Позже это вмешательство было адаптировано и внедрено в Кыргызстане, Индии, Грузии, Украине и Казахстане, его перевели на восемь языков, и оно успешно применяется в шести странах для оказания услуг женщинам из маргинализированных групп.
Асель Терликбаева (АТ): У нас в Казахстане мы применяем компьютеризованную версию этого вмешательства, которая даёт возможность женщине самостоятельно проходить все этапы с экрана смартфона или компьютера. У нас в компьютерной версии есть интерактивные аватары, но нет никакого физического участия фасилитаторов, все рассчитано на самостоятельную работу.
Шолпан Примбетова (ШП): Да, разрабатывая эту компьютеризированную версию, мы понимали, что каждый кирпичик в этой лесенке уникален и имеет своё место и своё предназначение – например, цели, которые определила для себя на ближайшее будущее одна женщина, зачастую даже близко не подходят для другой. Кто-то из участниц решила, что решением проблемы может быть отработка навыков самообороны с опытным наставником, кто-то обратилась к религии, кто-то начала более целенаправленно искать работу, чтобы иметь постоянный заработок, а для кого-то оказалось приоритетом восстановление связей с родными и близкими. И вот что искренне радует: ни одна из участвующих в проекте женщин не согласилась оставить «всё как есть», каждая решила что-то поменять в своей жизни и в своих отношениях с партнёром или с обществом.
АТ: То же относится и к плану безопасности. Я согласна с Мирой Нуркатовой, нашей коллегой, которая вместе с Алёной Розенталь координирует работу проекта: составление и доскональная отработка этого плана помогают добиться того, что женщина-участница знает, куда и кому звонить в случае опасности, куда обращаться в случае насилия, и как вести себя и что предпринять, чтобы снизить риск насилия или же максимально обезопасить себя и своих близких, если его не удаётся избежать. Не забывайте, ведь у многих участниц проекта есть дети, которым ещё не исполнилось 18 лет. В рамках нашего проекта UMAI в Казахстане мы интегрируем WINGS с другим научно обоснованным вмешательством, Community that Cares (CTC). Большое внимание уделяется адаптации этого интегрированного вмешательства в работу общественных организаций, работающих на уровне сообществ и оказывающих помощь женщинам, пострадавшим от насилия и употребляющим психоактивные вещества или занимающихся коммерческим сексом. Одной из основных целей нашего научно-практического проекта является устранение пробелов в услугах для женщин из ключевых групп путем внедрения инновационного цифрового онлайн-вмешательства для женщин и активного участия сообщества для изменений на системном уровне.
ШП: Мы сотрудничаем с организациями, которые работают непосредственно с сообществами и людьми из ключевых групп. В кризисных центрах и шелтерах для женщин, оказавшихся в трудных жизненных ситуациях, находят временный приют казахстанки с разными историями. Все они хотят изменить свою жизнь, забыть о прошлом и научиться смотреть в будущее с оптимизмом. Их жизнь зачастую трудна, у них сложные отношения с близкими и родственниками, и им бывает негде найти поддержку, участия и сострадания. Участницы нашего уникального проекта живут в условиях постоянной стигмы, страдают от разрыва родственных отношений и социальных связей, от низкой правовой грамотности, от заниженной самооценки, от недоверия ко всем и вся. У них остаётся практически один-единственный ресурс – общественные организации, работающие на уровне сообществ по принципу равный-равному с пострадавшими от гендерного насилия, у которых теперь есть возможность использовать уникальную интегрированную компьютеризированную модель поведенческого вмешательства WINGS UMAI, о которой упомянула Асель Терликбаева. О результатах проекта мы, как и наши коллеги в Кыргызстане, сможем рассказать позже, но уже сейчас очевидно, что женщины, участвующие в нём, отмечают существенно снижение насилия всех видов, в т.ч. гендерного насилия, со стороны половых партнёров, а также тяжких и менее тяжких форм физического и сексуального насилия, словесных оскорблений и психологических издевательств, по сравнению с данными, собранными во время базовой оценки. Участницы отмечают осознание рисков насилия, существенное снижение уровня потребления психоактивных веществ, улучшенные навыки создания более безопасной обстановки для оказания сексуальных услуг, а также более высокие показатели обращения в организации, оказывающие помощь пострадавшим от гендерного насилия. Нет никаких сомнений в том, что после участия в проекте состояние женщин и качество их жизни значительно улучшается, и при этом укрепляется доверие к общественным организациям.
АА: Кстати, обратите внимание: отношение к новым профилактическим программам и моделям оказания помощи женщинам, пережившим насилие, позитивное, причем оно не сильно различается у сотрудников кризисных центров и социальных работников из государственных органов соцзащиты. При этом во время наших бесед и те, и другие в большинстве своём подтвердили, что по мере возможности стараются и будут стараться использовать новые и разнообразные программы и вмешательства, которые были разработаны, адаптированы и пропилотированы с использованием научной методологии и теоретических концепций. Более 80% опрошенных респондентов отметили, что их организации, как неправительственные, так и государственные, имеют меморандумы о сотрудничестве с научно-исследовательскими центрами и ВУЗами. Например, мои коллеги Юлия Давыдова и Елена Ткачёва являются не просто высококвалифицированными психологами, работая в Кризисном центре «Шанс», но ещё и ведут преподавательскую и исследовательскую деятельность в одном из ведущих ВУЗов страны. Наше многолетнее сотрудничество с научно-исследовательским Фондом GLORI тоже свидетельствует об эффективности такого взаимодействия, и мне очень приятно слышать, что у наших коллег в Казахстане эта смычка науки и практики тоже есть.
РМ: Я согласна, нам всем необходима сплочённость и умение взаимодействовать. Иногда меня спрашивают: а почему, несмотря на наши усилия, насилия меньше не становится? Чтобы ответить на этот вопрос, привожу такую аналогию: много-много лет назад были придуманы, согласованы и внедрены правила дорожного движения, соблюдение которых позволило бы в разы уменьшить смертность и страдания в масштабах всего человечества. Всегда ли мы соблюдаем эти правила? А ведь есть дорожная инспекция, есть штрафы, есть школы, где обучают правилам безопасности, и всё-таки есть пострадавшие, потому что далеко не все и далеко не всегда эти нормы соблюдают. Так же и с насилием: к сожалению, есть и будут те, кто нарушает общечеловеческие правила, кто совершает насилие и кто от этого страдает, поэтому нам необходимы инновационные и научно обоснованные инструменты профилактики, поведенческой коррекции и реабилитации. Причём такие инструменты, которые можно было бы эффективно применять в том числе в условиях общинных организаций, работающих, как и моё общественное объединение, в отдалённых районах и далеко не всегда располагающих продвинутыми технологиями и современной ресурсной базой.
Данил Никитин (ДН): В чём разница и в чем сходство в обращаемости потерпевших в кризисные центры и госорганы?
ЕТ: Что делать женщинам в случае насилия? Казалось бы, ответ очевиден: звонить в милицию, обращаться в органы соцзащиты. Но этот, казалось бы, традиционный механизм не всегда работает, и женщины либо не обращаются никуда и ни к кому, либо идут в кризисные центры: год ещё не закончен, а в наш кризисный центр уже обратились порядка шести тысяч женщин, в том числе из социально-уязвимых групп, то есть наркозависимых, секс-работниц, тех, кто вышел из заключения. Им удобнее обратиться за помощью в кризисные центры, где есть специалисты, которые их выслушают и окажут посильную помощь. А ещё наш опыт показывает, что для этих женщин нужно создавать альтернативные механизмы защиты от гендерного насилия. Помощь этим женщинам должна оказываться в том числе в общинных организациях, где сотрудники могут поговорить с этими женщинами как равные с равными, без проявлений стигмы и дискриминации. Они лучше поймут друг друга и совместно смогут найти решение возникшей проблеме.
АТ: Да, я согласна с Еленой. Есть особенности, которые необходимо учитывать при оказании услуг, связанных с насилием, женщинам из социально уязвимых групп, в том числе женщинам, употребляющим психоактивные вещества, женщинам, живущим с ВИЧ и другими сопутствующими заболеваниями, секс-работницам. Общественные организации, работающие на уровне сообществ по принципу равный равному, эти особенности учитывают, поскольку являются важным звеном в цепочке оказания услуг. Это вопрос доверия и эффективности оказываемых услуг. Однако эти общественные организации нуждаются в государственное поддержке и возможности оказывать пакет социальных услуг, гарантированных государством в государственных кризисных центрах. Наш проект в Казахстане направлен на устранение этих пробелов в доступе к государственным социальным услугам для женщин из уязвимых слоев населения через общинные организации.
СН: Как вы оцениваете проводимую в наших странах работу по профилактике гендерного насилия по шкале от 1 до 10? Почему вы дали такую оценку? Что ещё можно сделать, чтобы этот балл был выше?
АА: Благодаря всесторонней работе по искоренению насилия, эти темы перестали быть запретными, увеличение выявляемости говорит о том, что не все женщины боятся, и это правильно. Ситуация парадоксальная: вроде бы на страновом уровне подписаны многочисленные международные конвенции и меморандумы, проводятся кампании, конференции и тренинги, тратятся немалые деньги, и вроде бы на макроуровне всё неплохо. Но существующий патриархат не хочет отступать, и как только дело касается микроуровня, то есть каждой отдельно взятой женщины и каждого индивидуального кейса, вдруг оказывается, что пробелы в системе услуг, в системе защиты от насилия, в системе безопасности каждой из нас всё ещё огромны. С учётом этого я бы поставила 4 балла по 10-балльной шкале. А чтобы эта оценка была выше, необходимо избавляться от патриархата, который засел в нашем мышлении и нашем образе жизни, причём избавляться на законодательном уровне и добиваться реального гендерного равноправия. Елена упомянула женщин, в том числе подвергающихся стигме и дискриминации в связи со своей принадлежностью к определённым социальным группам, а насколько страновая платформа оказания помощи женщинам учитывает их особенности? Плохо учитывает, сам интерьер внутри отделений милиции или органов соцзащиты не располагает к приватной доверительной беседе, там нет для этого условий, а ведь зачастую у обратившихся за помощью женщин есть сильное чувство вины, у них самостигматизация, которую необходимо прорабатывать. Пережившие насилие женщины жалуются на черствость сотрудников правоохранительных органов, низкий уровень эмпатии, нехватку сотрудников женского пола, что влияет на доверие к работе госорганов. Поэтому необходимо усилить работу по обучению именно сотрудников милиции по гендерным темам, а пока я именно такую оценку существующей системе и выставляю.
ЕТ: Я поставлю двоечку. Это огромное упущение государства, что они не обратили внимание на необходимость обучения социальных работников навыкам оказания помощи в случае насилия в семье. Да, есть должностные инструкции, есть учебные пособия, но на практике стигма и дискриминация имеют место быть. Чтобы этот балл был выше, необходимо ввести определённые гендерно-специфичные тесты, которые были бы обязательными для каждого человека, желающего занять должность в госструктурах. Ведь проходят же сейчас все госслужащие тестирование, позволяющие оценить их профессиональные знания и навыки, так почему бы не обязать их проходить тесты, которые уже на этапе подачи заявления о приёме на работу выявляли бы тех, кто склонен к мизогинии и толерантен к проявлениям насилия, стигмы и дискриминации? Закон о домашнем насилии должен быть переработан, к нему необходимы подзаконные акты и утверждённые стандарты, обеспечивающие оказание помощи женщинам, пережившим насилие, а это на сегодняшний день этого всего нет. Кстати, сейчас разрабатываются и готовятся к внедрению обновлённые правила медицинского документирования насилия, пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Эти правила придут на смену прежней так называемой форме Стамбульского протокола. Вот когда эти правила и новшества будут приняты, когда они начнут работать и когда будут расписаны подробные процедуры проведения опроса и документирования, я буду готова пересмотреть свои слова про двоечку. Кстати, мы в кризисных центрах готовы оказать содействие в составлении процедур и обучении навыкам мотивационных интервью тех медиков и тех сотрудников правоохранительных органов, которые будут находиться в непосредственном контакте с женщинами, пережившими насилие – мы сами практикуем это в рамках модели WINGS и готовы обучить других.
РМ: В связи с официально зарегистрированными высокими показателями гендерного насилия и распространенностью трудовых мигрантов важно изучить возможность внедрения вмешательства в областях, граничащих с Казахстаном, Узбекистаном и Таджикистаном. Мероприятия по борьбе с гендерным насилием, ориентированные на мигрантов, в настоящее время отсутствуют. Если такое вмешательство разработать и опробовать в Кыргызстане, это будет полезно для сообществ, затронутых проблемами, характерными для внутренних и внешних мигрантов, как в отправляющих, так и в принимающих странах, в том числе и в России. В этом случае поставлю высокий балл, а пока ставлю троечку.
ДН: Насколько обсуждаемая сегодня модель WINGS SBIRT применима для проектов, направленных на профилактику торговли людьми и внедрения странового механизма перенаправления?
АА: Это отличная модель вмешательства, которую после соответствующей адаптации можно применять для оказания помощи тем, кто стал жертвами торговли людьми. Само собой, это можно делать уже после завершения следственных действий, на этапе реабилитации, когда человеку необходимо определиться с целями на ближайшую перспективу, оценить свои возможности, укрепить так называемый круг социальной поддержки и начать выстраивать свою жизнь. Для того, чтобы кризисные центры стали частью этой системы оказания помощи жертвам торговли людьми, конечно, важно продумать вопрос выделения ресурсов, чтобы мы могли эффективно проводить эту работу.
Для справки: В 2013 году лишь две общинные организации, одна в Бишкеке, другая в Оше, внедрили у себя услуги по модели WINGS, а в 2023 году этих организаций в Кыргызстане и Казахстане уже 18. Кризисный центр «Шанс» и Фонд GLORI при поддержке Программы Малых Грантов Трастового Фонда BEARR работают над тем, чтобы модель WINGS вошла в государственный стандарт и стала базовой платформой для всех социальных работников, ставших важным звеном системы оказания помощи людям, пережившим насилие. Активная работа ведётся и за рубежом: например, д-р Тина Дживатрам Негрон из Университета штата Аризона, которая принимала активное участие в пилотировании этой модели вмешательства в Кыргызстане, работает над её внедрением в Пакистане и в сообществах у себя в Америке.
СН: Сейчас обсуждаются изменения в Закон «О НКО» и Уголовный кодекс, инициированные группой депутатов, которые предусматривают введение понятия «иностранный представитель» (аналог иноагента в российском законодательстве). В вашем случае насколько велик риск, что, получая финансирование от иностранных благотворительных фондов и реализуя проекты, вы будете ассоциироваться с иностранными агентами?
ЕТ: Если эти изменения будут приняты, на нашу работу это не повлияет, и мы, как и прежде, будем искать финансирование у самых разных источников. О том, что именно государство обязано заниматься защитой людей от насилия и финансировать работу кризисных центров, было заявлено ещё в далёком 1995-м году, но до сих пор этого не случилось, до сих пор в стране нет ни одного государственного кризисного центра. Мы были готовы стать муниципальным кризисным центром, но этого так и не произошло. Мы выживаем как можем, в том числе за счёт системы госсоцзаказа. Но госсоцзаказ не может решить все вопросы и покрыть все потребности, поэтому я считаю получение поддержки от доноров, филантропов, от международных организаций вынужденной мерой, к которой мы вынуждены прибегать.
АА: Если предлагаемые поправки помогут решить вопросы, связанные с насилием, с коррупцией, если в результате внедрения этих изменений в стране улучшится экологическая ситуация, то мы будем его приветствовать. Однако в нынешнем виде он похож на инструмент давления, который может привести к дополнительному контролю со стороны государства. Наша нынешняя работа во многом основана на выстраивании эффективного взаимодействия с государственными и муниципальными органами, но в случае принятия предлагаемых поправок это взаимодействие может быть нарушено: каким госорганам захочется иметь дело с так называемыми агентами? А отсутствие взаимодействия приведёт к негативным последствиям, и те, кому будет необходима своевременная помощь со стороны высококвалифицированных профессионалов, к коим мы себя относим, рискуют не получить ее вовсе или получить в недостаточном объёме.
ШП: У нас в Казахстане на сайте Комитета государственных доходов появился список людей и организаций, аналогичный российскому реестру «иностранных агентов». Полный список фигурантов доступен в интерактивной таблице. В первой публикации там 240 людей и организаций, среди которых есть независимые СМИ, журналисты, правозащитные организации и НКО – например, наш Центр изучения глобального здоровья в Центральной Азии тоже включён в список. Это просто своего рода список общественных организаций, получающих гранты из-за рубежа. Законодательство республики пока не накладывает каких-либо ограничений на фигурантов списка, поэтому мы будем консультироваться с юристами и мониторить ситуацию.
ЮД: Да, я соглашусь с коллегами, эти риски необходимо учитывать. Мы тоже будем просчитывать различные варианты, продумывая вопросы стратегии развития нашего кризисного центра. Если говорить ретроспективно конкретно о сегодняшней работе, то даже с учётом перечисленных рисков мы бы всё равно обратились к Фонду BEARR и всё равно реализовали бы этот замечательный проект Rural WINGS, от которого государству нет ничего, кроме пользы. Если бы я могла посоветовать что-то инициаторам этих поправок, я бы сказала коротко: никому они не нужны, и пользы от них не будет. Лучше давайте все вместе поработаем над вопросами развития и усиления партнерства с неправительственным сектором, давайте примем стратегические документы и законы с концепцией развития гражданского общества на ближайшее десятилетие.
Данил Никитин: Спасибо большое, коллеги, что нашли время для беседы и поделились своими мыслями, и благодарю вас за всю ту нелёгкую работу, которую вы делаете — приближается 16-дневная кампания, и я желаю всем нам мира и терпения.
Контакты:
Елена Ткачёва: chance-cc@mail.ru
Асель Терликбаева: Assel.Terlikbayeva@ghrcca.org
Юлия Давыдова: yulyadavydova@yandex.ru
Шолпан Примбетова: Sholpan.Primbetova@ghrcca.org
Асель Акматова: asel.art.initiatives@gmail.com
Рыскан Молдакунова: m.r.elmart@mail.ru
Сахира Назарова: nazarova.kg@gmail.com
Данил Никитин: Danil.Nikitin@glori.kg